Если я когда-нибудь снова стану богом (нет, не «если»; «когда», «когда»), я прежде всего сотру

память всем, кто был свидетелем моего позора на том занятии. Я попал в яблочко. Один раз.

Результат всех остальных моих выстрелов был плачевным. Две стрелы прошли мимо черного

кольца с дистанции всего-то в сотню метров.

Я бросил свой лук и заплакал от стыда.

Кайла была инструктором нашего класса, но от ее терпеливости и доброжелательности мне стало

только хуже. Она подобрала мой лук и протянула его мне.

— Аполлон, – сказала она, – эти выстрелы были фантастическими. Немного практики, и ....

— Я бог стрельбы из лука! – взвыл я. – Я не тренируюсь!

Рядом со мной хихикнули дочери Ники.

У них были невыносимо подходящие имена Холли и Лорел Виктор. Они напоминали мне

безумно красивых, жутко спортивных африканских нимф, с которыми Афина тусовалась у

Тритонийского озера.

— Эй, экс-бог, – сказала Холли, натягивая тетиву. – Практика – единственный путь к

совершенству.

Она выбила семь очков на красном кольце, но совершенно не выглядела обескураженной.

— Для тебя – возможно, – сказал я. – Ты смертная!

Ее сестра Лорел фыркнула.

— Как и ты теперь. Смирись с этим. Победители не жалуются.

Она выпустила стрелу, которая воткнулась рядом со стрелой ее сестры, однако внутри красного

кольца.

— Вот почему я лучше, чем Холли. Она все время жалуется.

— Ну да, конечно, – прорычала Холли. – Единственное, на что я жалуюсь – какая ты мазила.

— О, вот как? – парировала Лорел. – Давай. Прямо сейчас. Лучшие два из трех выстрелов.

Проигравший моет туалеты в течение месяца.

— Ты первая!

Вот так просто они забыли про меня. Они определенно были бы отличными тритонийскими

нимфами.

Кайла взяла меня за руку и отвела в сторону от мишеней.

— Честное слово, эти двое. Мы сделали их старостами домика Ники, поэтому они соперничают

друг с другом. Если бы мы этого не сделали, они бы уже захватили весь лагерь и провозгласили

диктатуру.

Я подумал, что она пыталась подбодрить меня, но это не утешало.

Я уставился на свои пальцы, покрытые мозолями от тетивы и болевшие после игры на гитаре.

Невозможно.

Мучительно.

— Я не могу заниматься этим, Кайла, – пробормотал я. – Я слишком стар, чтобы снова быть

шестнадцатилетним!

Кайла взяла мою руку в свою. Ее лицо под зеленой копной волос имело имбирный оттенок с

медным отливом, золотистые веснушки поблескивали на лице и руках. Она мне очень напомнила

ее отца, канадца-тренера по стрельбе из лука Даррена Ноулза.

Я имею в виду другого ее отца. И да, конечно, это вполне возможно для полубожественного

ребенка появиться в результате таких отношений. Почему нет? Зевс породил Диониса из своего

бедра. У Афины как-то раз был ребенок, появившийся из носового платка. Почему такие вещи

вас удивляют? Мы, боги, способны на бесконечные чудеса.

Кайла сделала глубокий вдох, словно готовясь к важному выстрелу.

— Ты можешь это, папа. Ты уже хорош. Очень хорош. Тебе просто не нужно сразу ожидать

многого. Потерпи, будь мужественным. Ты будешь стрелять лучше.

Я испытывал искушение рассмеяться. Как я мог привыкнуть к тому, чтобы просто быть хорошим

в чем-либо? Зачем я буду напрягать себя, чтобы стать лучше, если раньше я был божественным?

— Нет, – сказал я горько. – Нет, это слишком мучительно. Я клянусь на реке Стикс – пока я не

стану богом вновь, я не стану использовать лук или музыкальный инструмент!

Давайте, ругайте меня. Я знаю, это была глупая клятва, данная в момент горя и жалости к самому

себе.

И она была обязательной. Клятва на реке Стикс может привести к ужасным последствиям, если

ее нарушить.

Но мне было наплевать. Зевс проклял меня, сделав смертным. Я не собирался делать вид, будто

все нормально. Я не буду Аполлоном, пока я не стану им по-настоящему. А в данный момент я

был просто глупым молодым человеком по имени Лестер Пападопулос. Возможно, я потрачу

мое время на приобретение навыков, которые меня не заботили – таких, как бой на мечах или

бадминтон – но я не опорочу память о моих, некогда совершенных музыке и стрельбе.

Кайла уставилась на меня в страхе.

— Папа, ты не имел в виду это.

— Как раз-таки имел.

— Возьми назад свою клятву! Ты не можешь... – она бросила взгляд через мое плечо. – Что он

делает?

Я проследил ее взгляд.

Шерман Янг медленно, будто в трансе, уходил вглубь леса.

Было бы безрассудством бежать за ним, прямо в наиболее опасную часть лагеря.

Так что именно это сделали мы с Кайлой.

Мы едва успели. Как только мы достигли полосы деревьев, лес потемнел. Температура

понизилась. Горизонт растянулся, будто искривленный в увеличительном стекле.

Женский голос зашептал мне в ухо. На этот раз я хорошо знал его. Он никогда не перестанет

преследовать меня.

«Ты сделал это со мной. Приди. Гонись за мной снова».

Страх прокатился в моем желудке.

Я представил ветки, которые становятся руками; листья, колеблющиеся, как зеленые ладони.

«Дафна», – понял я.

Даже после стольких веков чувство вины было подавляющим. Я не мог посмотреть на дерево, не

думая о ней. Леса заставляли меня нервничать. Жизненная сила каждого дерева, казалось,

обращалась против меня с праведным гневом, обвиняя в стольких преступлениях… Я хотел

упасть на колени. Я хотел молить о прощении. Но было не до того.

Я не мог дать лесам снова сбить меня с толку. Я не позволю кому-либо еще попасть в их

ловушку.

Кайла, кажется, не пострадала. Я схватил ее за руку, чтобы убедиться, что мы вместе. Мы

должны были пройти лишь несколько шагов, но пока мы добирались до Шермана Янга, это

было, как забег на тренировке.

— Шерман, – я схватил его за руку.

Он попытался вырваться. К счастью, он был полубессознательным и вялым, иначе на моей руке

остались бы шрамы. Кайла помогла мне развернуть его.

Его глаза дрогнули, как если бы он пребывал в каком-то полузабытьи вроде фазы быстрого сна.

— Нет. Эллис. Надо найти его. Миранда. Моя девушка.

Я взглянул на Кайлу, ожидая объяснения.

— Эллис из домика Ареса, – сказала она. – Один из пропавших.

— Понятно, а Миранда, «его девушка»?

— Шерман и она стали встречаться около недели назад.

— Ага.

Шерман изо всех сил пытался освободиться.

— Найти ее.

— Миранда прямо здесь, дружок, – солгал я. – Мы отведем тебя туда.

Он перестал бороться. Его глаза закатились, видны были только белки.

— Прямо… здесь?

— Да.

— Эллис?

— Да, это я. Я Эллис.

— Я люблю тебя, чувак, – всхлипнул Шерман.

Тем не менее, нам понадобились все наши силы, чтобы вывести его из леса. Мне вспомнился тот

случай, когда мы с Гефестом должны были оттащить обратно в постель бога Гипноса после того,

как он сонный забрел в личные апартаменты Артемиды на Олимпе. Удивительно, что никто из

нас не ушел оттуда, утыканный серебряными стрелами наподобие игольницы.

Мы отвели Шермана к стрельбищу. Делая очередной шаг, он моргнул и пришел в себя. Он

обнаружил, что мы ведем его под руки, и стряхнул нас с себя.

— Что такое? – требовательно спросил он.

— Тебя занесло в лес, – сказал я.

Он просверлил нас взглядом армейского сержанта.

— Это не так.

Кайла потянулась к нему, но потом, очевидно, передумала. Стрелять из лука со сломанными

пальцами было бы трудно.

— Шерман, ты был в каком-то трансе. Ты что-то бормотал насчет Эллиса и Миранды.

Зигзагообразный шрам на щеке Шермана потемнел до бронзового оттенка.

— Я такого не помню.

— Однако, ты не упоминал других пропавших жителей лагеря, – услужливо добавил я. – Сесил?

— Зачем бы я стал говорить о Сесиле? – прорычал Шерман. – Я терпеть не могу этого парня. И